Жил-был мальчик Петя.
В детстве он был так себе, как бы в меру ебанутый. Когда в детском саду его спрашивали, кем он хочет стать, он закатывал глаза, делал пальцы когтями и зловещим голосом отвечал: «Охуенным сексуальным маньяком!!!» Взрослые смущенно улыбались, понимая, что его родители что-то упустили, и о космонавтах и летчиках у них в семье говорить было не принято. Маленький гаденыш довольно ухмылялся, каждый раз наблюдая за реакцией окружающих, а становившиеся пунцовыми щеки тетенек приводили его в поросячий восторг.
Самое главное, что Петю никто не пытался наказать. Родителям было совершенно насрать на его выходки. И только однажды какая-то бабка во дворе после того, как он в песочнице послал на хуй ее внучка, строго сказала ему: «Как тебе не стыдно! Разве можно говорить такие слова?» Она тоже была послана на хуй, и вместе с внучком, ревущим на всякий случай на весь двор, возмущенно отправилась по указанному направлению.
Так он и жил. Петюнино детство и отрочество сплошь состояло из попыток понять внутренний мир живой природы — разобранные на запчасти жучки-червячки, повешенные кошки, морская свинка-Гастелло, огненной кометой спикировавшая с девятого этажа на тент стоявшего во дворе грузовика, спущенная в мусоропровод соседская собачка-вафлик, сваренные кипятильником рыбки в аквариуме… Вскоре Петя уже точно знал, что он не такой, как все. Пусть хуже, но не такой.
С горем пополам закончив школу и почти без особых усилий косонув от армии, он пошел работать. Это дело его совершенно не перло, но нужно было что-то жрать: к тому времени завернулась его бабка, и Петюня переехал в ее однокомнатную квартиру, с удовольствием отвалив от настопиздевших своими скандалами и пьянками родителей. Пооколачивав хуем груши на разных работах, он в конце концов устроился ночным сторожем на небольшой склад химреактивов. Это была ЕГО работа — Петя тащился от ночной тишины, от темноты, которая манила его своей неизвестностью и загадочностью. Медленно прохаживаясь вокруг здания, громко и безнаказанно побздехивая и попердывая, он вдыхал запахи ночи, прислушивался к шорохам, и все больше понимал, что не эта жизнь ему предназначена, и все однажды должно круто измениться.
В одну из ночей, как всегда привычно всматриваясь в темноту, он вдруг почувствовал, что внутри него шевельнулась какая-то поебень. Потом еще раз и еще… Она настойчиво требовала к себе внимания, и это Петю очень раздражало. Он предпринял отчаянные усилия, пытаясь заставить ее угомониться, но она, похоже, совсем не собиралась сваливать, снова и снова напоминая о себе шевелениями, а потом и тихим приятным голосом... И тогда он решил с ней разобраться. Сначала боязливо и мысленно, а потом, осмелев, вслух он стал разговаривать с этой херней. И через время Петя понял, что она не такая уж и плохая. Мало того, она предложила ему свою дружбу! У Пети никогда не было друзей, и поэтому он с радостью принял ее предложение. Они договорились, что будут вместе чудить и веселиться, всячески помогая друг другу. Но он никому не должен был рассказывать об их уговоре. Какой базар — рассказывать было просто некому! «Я буду звать тебя Маша, ладно?» — подумав, попросил он. Она не возражала.
После этого судьбоносного дня Петя-Маша внутренне успокоился и решил начать новую жизнь. Но сначала надо было понять, куда девать старую.
А старая жизнь уже успела преподнести ему пару сюрпризов.
На выпускном вечере странного мальчика Петю нагло срезала не менее странная девочка Алена, известная школьная блядища, которую не ебли разве только первоклашки. Петруху, обпившегося огненной воды и туго соображавшего, она затащила в темный класс и разложила на парте, где вероломно лишила девственности в извращенной форме. Когда Алена глотанула его хуй, он от неожиданности дернулся так, что чуть не получил пару шрамов от ее клыков на залупе. Но по рейтингу в минете выше нее стоял только коровий сепаратор, и Петя вскоре мощно кончил, несмотря на расслабивший его алкоголь. Когда он увидел, как Алена, причмокнув, проглотила его кончину, он вдруг почувствовал накатившую волну отвращения. А когда она полезла целоваться, он уже не мог сдерживаться, грубо оттолкнул ее, и блеванул прямо ей на туфли. «Тьфу, ебанутый на всю голову!» — возмутилась она, и гордо удалилась. Для Пети выпускной был закончен. До утра он бродил по ночному городу, пытаясь совладать с чувством гадливости, которое никак не покидало его.
Второй раз переспать с женщиной он попробовал только через год. Все это время он яростно дрочил по три-четыре раза в день, рассматривая свой единственный порножурнал, который он случайно обнаружил в пакете, забытом кем-то на сиденье автобуса. Картинки в журнале давали ему первый толчок возбуждения, а потом он закрывал глаза и представлял себе, как разбивает Алене лицо, рвет на ней одежду, заставляет сосать хуй, а потом бьет ее в живот, и она выблевывает окровавленным ртом его сперму, которая течет по ее подбородку, капает на вздрагивающую грудь… В последний момент ему виделась бездыханная голая Алена, лежащая на полу в луже крови. И он блаженно приплывал…
В поисках новых впечатлений он иногда ночами в выходные дни забредал в парк, где прятался среди зарослей и подсматривал за ебущимися влюбленными парочками и пьяными девушками, отошедшими в кусты поссать. Дрочил там же, но кончить ему удавалось не всегда. А однажды спалился — его засекли пацаны, и он еле унес ноги. Понял, что это не вариант: нужна постоянная баба, которую можно ебать тогда, когда этого хочется.
Но появившаяся вскоре в его квартире девушка так же скоро и сбежала. У Пети ничего не получалось: перед глазами маячила обтруханная Алена, а хуй отказывался стоять, требуя сначала вызова знакомых возбуждающих образов из журнала. Девушка, проявив чудеса терпения, честно пыталась всеми способами привести Петюню в состояние боевой готовности. Но он никак не мог объяснить ей, как нужно дрочить ему хуй, а когда она пыталась поднять его ртом, он тут же бежал в туалет — его выворачивало наизнанку. Он злился, не понимая, что с ним происходит. А однажды, когда у них в очередной раз ничего не получилось, она обозвала его импотентом, за что получила оплеуху. И тут у Пети встал! Он влепил ей еще одну пощечину, потом еще, и еще, и… кончил. Через минуту она уже застучала каблучками по лестнице, оставив задыхающегося от оргазма Петюню в полном охуе. Она больше не вернулась, но это было уже не важно — теперь Петя знал, чего ему надо… Но пока не представлял себе практического воплощения своего открытия.
Как раз в тот момент, когда он в очередной раз размышлял над тем, как удовлетворить свои странные потребности, в нем и шевельнулась поебень, получившая имя Маша.
Петя соскучился по разговорам, а Маша оказалась очень интересной собеседницей. Они болтали целыми ночами, и она только укрепила его убеждение в том, что он не просто особенный, а избранный. Убедила его, что его проблемы с бабами возникли от неправильного отношения к ним. Не пытаться подстроиться, а брать самому, использовать для собственных нужд, подавлять силой — эта гениальная мысль почему-то никогда не приходила ему в голову! Он даже не пытался возражать Маше, а только улыбался, согласно кивая головой.
За время, которое Петя работал сторожем на складе — почти год — никто ни разу не пытался проникнуть за его железные входные двери. Поэтому на следующую ночь он решил на пару часов оставить пост, и пройтись по темным улицам города. Он пока не знал, что ищет, но Маша, которая уже крепко держала его за яйца, требовала от него действий, непрерывно предлагая разные прикольные варианты. Но Петя решился только через неделю.
Она возвращалась поздно и немного навеселе. Стараясь держаться пятен света тусклых фонарей, девушка, поминутно озираясь, быстрым шагом топала домой. Петюня с Машей были лучшими! Она заметила его тень в последнюю секунду, и даже не успела крикнуть, когда он зажал ей рот и утащил в темноту дворовой арки. Она отрубилась после третьего удара, и он, разорвав на ней платье, стал одной рукой жадно хватать выпущенные из лифчика на свободу сиськи, а другой яростно дрочить хуй. Маша выла внутри него от восторга и кончила вместе с ним. Петюня испытал ни с чем не сравнимое чувство двойного оргазма!
Оставив бесчувственное тело, он не спеша вернулся на работу, несказанно довольный дружбой с Машей и самим собой.
Через месяц о ночных нападениях на женщин говорил уже весь город. Никто из потерпевших не мог ничего сказать о преступнике — ему каждый раз удавалось незаметно подкараулить очередную жертву, напасть на нее сзади и вырубить несколькими ударами в лицо. Хотя нападения и происходили в разных местах города, то, что нападавшим был один и тот же человек, было ясно по характерному «почерку» — все женщины были жестоко избиты, обязательно до крови, одежда на них изорвана, но ни одна не была изнасилована. Следы спермы были только на их лицах. Ментам было ясно, что с головой у этого кренделя не все в порядке, но попытки найти его в картотеках психушки и УВД по похожим преступлениям ничего не дали. И никаких особых следов на месте преступления.
Тем временем Пете-Маше взбрело в голову усложнить игру. Утром менты обнаружили труп девушки с размозженной головой. Кроме этой незначительной детали, все остальное было написано знакомым «почерком».
Первое убийство Петя пережил спокойно и с достоинством. Это был кайф, когда Маша в его голове выла от восторга, а жертва дергалась в предсмертных конвульсиях в унисон с плевками спермы из хуя на ее лицо. Он вернулся, испытывая неимоверный прилив сил, и уже строя планы на следующую ночь. Маша, конечно, была главной движущей силой, но он знал, что несоблюдение правил безопасности может привести к тому, что его возьмут за жопу. Поэтому Петюня всегда был очень аккуратен.
Когда счет убитых девушек перевалил за десяток, городские менты, устав получать пиздюли на всех уровнях, не на шутку психанули, и засели за разработку супер-пупер плана поимки маньяка.
Тем временем Маша в голове Петюни, постоянно поддрачивая ему хуй, предлагала новые и новые варианты их веселой игры. На выходные Петя отправился на электричке за город, где в лесополосе подкараулил, избил до полусмерти, а потом задушил совсем молодую девчонку. Вернувшись весьма удовлетворенным домой, он все же решил сделать перерыв на недельку-другую, несмотря на недовольные завывания Маши в его голове. Все местные газеты и телевидение только о нем и говорили, требуя от властей принятия экстренных мер! Нельзя сказать, что ему была не приятна эта слава. Но мало того, что в ней не было никакого толку — она была реально опасна. К тому же он прекрасно понимал, какие усилия сейчас прилагаются ментами для его поимки. «А вот вам хуй!» — решил Петя и затаился, превратившись в добропорядочного гражданина. Маша бесновалась, но он заговаривал ей зубы и успокаивал, как мог.
Петюня не ходил на большую дорогу целых три недели. Неспокойно ему было на душе, и он решил не рисковать, хотя очень страдал без «секса». Подрочить, рассматривая старый обтруханный журнал и вызывая образ отпизженной Алены, ему уже не удавалось — хуй мертвой тряпочкой лежал в его кулаке, требуя более сильных впечатлений. Маша была возмущена до крайности его бездействием, и клялась страшно отомстить.
Когда он наконец решился выйти в ночной город, по-звериному втягивая ноздрями прохладный осенний воздух, он уже хотел, но еще не знал, поддастся ли на Машины уговоры.
Петюне все реже встречались спешившие домой прохожие. Город, уставший от пробок и людской суеты, облегченно засыпал, опорожнив кишечник проспектов и улиц. Низкие облака роняли пыль мерзкого сентябрьского дождя, а резкие порывы ветра добавляли к минорному аккорду агонии увядающей природы ее тоскливое завывание в бессилии перед наступающей зимой. И вдруг в переулке Петюня заметил одинокий женский силуэт. Помня о безопасности, он прошел мимо, повернул за угол, минуту подождал, прислушиваясь, а потом вернулся назад и скользнул в темноту вслед за ней. «Давай, давай!» — умоляла его Маша. Но он и так уже взял след.
Стараясь не выходить из тени, он тихо крался за женщиной, неумолимо сокращая расстояние. Она шла неспешной, пританцовывающей походкой счастливой женщины, напевая какую-то песенку. «От любовника, сука, идет! Еблись, наверное, до изнеможения! — тараторила в голове у Пети Маша. — А дома, наверное, муж, дети… Прибить ее к ебаной матери, она того достойна!» «Мы что с тобой, уже на стороне обманутых мужей?» — удивился по ходу Петя. «Ты че? Так им, уродам, и надо! Баба всегда мужика обманет. Ее просто наказать нужно: ишь, распелась… Давай, давай!» Петюня впервые было засомневался, но всего лишь на мгновение — слишком сильно хотелось ему кайфонуть. И он, больше не раздумывая, бросился из темноты вперед, сбив женщину с ног сильным ударом в голову. Оттащив ее в кусты, он удивился, что она сразу же потеряла сознание. Достав из ширинки хуй, он поводил им по ее губам. Крови на лице не было — непорядок. Он занес руку для удара, и это было последнее, что он помнил перед яркой белой вспышкой, провалившей его в кромешную тьму.
«Только не убейте эту гниду! Пацаны, только оставьте его в живых!!!» — кричала подставная потерпевшая. Месили Петюню по-взрослому, но ему было похуй: сейчас страдало его тело, а сознание вместе с Машей кружилось в танце где-то облаках, высоко над Петюней, которого, суетясь и толкаясь, топтала и буцала вся группа захвата.
В спецбольнице Маша на короткое время вернулась к нему вместе с уму не постижимой болью. «Говорила я тебе, что отмщу, говорила?», — первым делом спросила она. «Пошла на хуй… Сука!..» — ответил он. Маша громко заржала, подняв волны боли. «Ты подыхаешь, ебарь-лауреат, — весело проворковала она. — Когда тебя пиздили мусора, они сломали тебе шесть ребер, не считая других переломов и внутренних повреждений. А морду бы ты свою видел… Кусок ребра разорвал легкое. Тебе пиздец, Петюня!» Она снова противно хихикнула. «Но на самом деле пиздец тебе был уже тогда, когда ты родился. Ты ведь всегда это знал, правда?» «Пошла на хуй… Из моей головы…» — Он уже с трудом подбирал слова. Где-то внутри начинало холодеть, словно кто-то неторопливо один за другим пережимал сосуды, отделял мышцы, отключал органы. Маша снова подала голос: «Чувствуешь? Начинается… А мне было весело с тобой! Только не говори мне, что во всем виновата я. Это искусство — появиться в нужном месте в нужное время, как раз тогда, когда я тебе была необходима. Ведь ты-то был не против наших веселых игр?..» Голос Маши звучал все тише и тише. По телу Петюни начала разливаться блаженная нега, вытесняющая адскую боль. Кто это там? Смерть? Знакомое лицо… «Алена?.. Ты? Зачем пришла?..» «Посмотреть, как ты сдохнешь…» «Смотри…» Дыхание Петюни стало прерывистым, тяжелым, но сознание все не покидало его. И вдруг за спиной Алены он увидел множество незнакомых глаз, смотрящих на него из сгущающейся темноты. «Кто вы?..» И тут же понял — это они, те, которые… Ведь он никогда не видел глаза своих жертв открытыми.
И в последние мгновения жизни Петюню обуял панический, вселенский ужас перед грядущей неизвестностью: угасающее сознание на последнем вздохе стремительно понесло его сквозь вечность к виднеющимся вдали вратам Чистилища…
Автор: Иван Костров
|
![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small}
Бугимент
